Есть Бог, есть жизнь вечная — отец Дмитрий Дудко (24 февраля 1922 г. — 28 июня 2004 г.), духовник газет "День" и "Завтра", утверждал эти истины и открывал их множеству людей на протяжении почти сорокапятилетнего своего священнического служения, а сказанные им при этом слова и написанные книги продолжают делать это даже сегодня, через двадцать лет после его ухода из жизни. В советском государстве, государстве атеистическом, любая религиозная активность, выходящая за официально разрешённые рамки, мягко говоря, не приветствовалась, а отец Дмитрий, отсидевший в 1948–1956 годах восемь из десяти лет по приговору суда за антисоветскую агитацию и пропаганду (включая публикацию стихов в оккупационной газете), но получивший возможность закончить Духовную академию и в ноябре 1960 года быть рукоположенным в священнический сан Русской православной церкви Московского патриархата, в этом отношении у властей вообще был если не в чёрном списке, то уж точно на особом счету. Его публичные проповеди со второй половины 60-х годов стали даже не событиями, а постоянно действующим фактором общественной жизни, всё более весомым. Как отмечал впоследствии писатель Леонид Бородин: "Был период, когда на фоне активности бунтующего батюшки потускнело даже имя Солженицына, выдворенного за рубежи Отечества. Солженицын что? Солженицын писатель. А батюшка вот он, здесь, и каждую субботу в храме на Преображенке на его знаменитых "беседах" толпы людей, готовых по его слову, слову страстному, болью за Отчизну насыщенному… Все, абсолютно все были истово влюблены в него, симпатичного, славного русского мужичка, ставшего священником в неблагоприятные для Церкви… годы".
Ему запрещали проповедовать и перевели из Москвы в Крутицкую епархию, а в ответ на заявление о выходе за штат вообще запретили в служении "до покаяния". Нужно сказать, что к тому времени отец Дмитрий Дудко уже стал широко известной на Западе фигурой диссидентского движения, вошёл в редакцию "самиздатовского" журнала "Вече". В мемуарах Геннадия Шиманова говорится: "В ответах на вопросы (на вечерах) он говорил такое, что об этом стали звонить по Би-би-си, по "Голосу Америки"*. "Русская церковь на кресте" — говорил он в таком духе". В частности, подпись священника Дмитрия стояла первой от "Членов Русской Православной Церкви" в датированном 20 июня 1976 года "Обращении..." — документ назывался "Обращение членов христианских церквей СССР к отечественной и мировой общественности". Этот документ скрупулёзно фиксировал несоответствие советской внутренней политики только что подписанным СССР положениям Хельсинкских соглашений в части обеспечения и защиты прав верующих. Он, несомненно, сыграл свою роль в дальнейших событиях, приведших к горбачёвской "перестройке", разрушению Советского Союза и попытке "конвергенции" России в "сообщество цивилизованных стран". В январе 1980 года, после ввода советских войск в Афганистан, отец Дмитрий Дудко был во второй раз арестован и 20 июня 1980 года, незадолго до начала Летних Олимпийских игр в Москве, выступил по телевидению с осуждением своих прежних взглядов и прежней деятельности, после чего на следующий день вышел на свободу.
Разумеется, многие из тех, кто до того восхищался духовной и прежде всего политической смелостью отца Дмитрия, отвернулись от него, дело доходило даже до обвинений в провокаторстве и сравнений с попом Гапоном. Но такого рода испытания часто выпадают на долю тех, кто следует своему пути: сегодня ему кричат "Осанна!", а завтра требуют распять за то, что не оправдал их ожиданий. Гораздо важнее то, что после 1991 года отец Дмитрий не присоединился к строю тех, кто хулил советскую эпоху и выставлял себя её жертвами, требуя за это всяческих компенсаций и наград, — нет, он продолжал своё служение и не просто продолжал, а по-прежнему не боялся идти против течения, на этот раз "демократического" и "либерального". Как вспоминал об этом Александр Проханов: "Он пришёл и стал духовником нашей редакции газеты "День". Он был пастырем, который нас пас. Но пас жезлом не железным, а берестяным. Он прощал нам все наши безумства, не пытался предложить нам какой-то особый жизненный путь. Просто его появление каждый раз вносило в нашу среду лёгкое очарование и веселье, которое исключало всякие скверны, выходки, истерики, жалобы на смертельную усталость". Это было действительно так, отец Дмитрий духовно окормлял нашу редакцию вплоть до своей кончины в те годы, когда это было по-настоящему опасно, когда редакцию громили и закрывали, объявляли "красно-коричневой" и требовали "раздавить гадину", а самого Дудко называли священником-сталинистом.
Он был натурой глубинно страстной и увлекающейся, писал стихи, предлагал канонизировать классиков русской литературы: не из внутреннего разочарования в современной Церкви как Теле Христовом на земле и на Небе, а из любви к русскому Слову. Он писал: "Всякий дар исходит от Бога, а дар писателя — особый дар. Это апостольский дар. Посмотрите, как начинают уродовать преподавание в школе классической литературы. Значит, понимают наши развратители-реформаторы, какое значение она имеет. Конечно, их уродование ещё на большую высоту ставит классиков. Русская литература — апостольская литература, так на это и надо смотреть… Церковь, начав канонизировать писателей, подымет и литературу на надлежащую ей высоту. Она должна пробуждать добро в сердцах, и современные писатели обратят внимание на свой дар, он не случайно им вручён, за это они несут ответственность перед Богом".
Эта любовь к людям, это стремление пробудить их дух к снисканию веры в Бога, к проявлению и укреплению лучших качеств человеческой природы всегда было главным в отце Дмитрии. Вечная память!
* СМИ-иноагент
